Продолжение. Начало здесь.
- О, Божеее… - Выдохнула обречённо девушка, резко замедлив шаг. Однако Макс, ровным счётом ничего не знавший о недавних извержениях вулкана, штормах и тайфунах в личной жизни своей немногословной соседки, понятия не имел о том, какая непреодолимая пропасть зияла теперь между Мирой и её нуворишем-женихом.
Нет, Вихров и понятия не имел о том, что «неладно что-то в Датском королевстве». Поэтому отчаяния в сдавленном Мирином возгласе не уловил, а простодушно принял его за вздох восхищения при виде цветочного сладострастия, покорившего даже непреклонную Маргариту Афанасьевну: крупногабаритная, строгая вахтёрша, человек советского воспитания и суровой закалки, с посторонними обычно не церемонилась – гоняла и строила посетителей ровными рядами, не позволяя зевакам без нужды слоняться в фойе.
А тут, надо же – не только позволила Стрешко остаться, так ещё и взяла под свою опеку, при этом пытаясь незаметно, как бы невзначай, выпытать тайны несчастного влюблённого.
Маргарита Афанасьевна покачала копной огненно-рыжих, выкрашенных хной волос, строго поджала карминовые губы и, укоризненно посмотрев на бессердечную Иевлеву, тяжко вздохнула. Однако, вместо того, чтобы вернуться к своим делам, поправила на носу очки в серебристой оправе, чтобы не упустить из виду ни одной детали разворачивающейся в фойе мелодрамы, и навострила ушки.
- Здравствуй, Мира.
Игорь лишь вскользь кивнул Максиму, сразу переключив всё внимание на бывшую невесту – как якорь впивается в дно реки, пытаясь удержать судно на месте, так и его глаза жадно, с тоскливой настойчивостью, цеплялись за каждую черточку в знакомом до боли облике, искали в преданной им девушке хоть каплю сочувствия… хоть толику сострадания.
В пышном букете, предназначенном для бессердечной Femme fatale, среди нежно-перламутровых соцветий цимбидиума, вольготно разметали упругие лепестки лонгифлорумы, источавшие насыщенный, густой аромат, от которого кружится голова и нечем дышать.
Тяжёлым, сладким дурманом наполнили белые лилии пустое пространство, в котором, отталкиваясь от голых стен и холодного, бетонного пола, гулким эхом отдавались редкие голоса и шаги.
Мирославе вдруг стало дурно – захотелось, задержав дыхание, выбежать поскорее на свежий воздух, выдохнуть с облегчением, а потом вдохнуть морозной свежести полной грудью, и никогда, никогда больше не видеть этих затравленных глаз, не дышать этим приторным духом…
В тот момент Мира окончательно разлюбила лилии. А заодно с ними и цимбидиумы. А ведь раньше обожала орхидеи! Может, когда-то сотрётся из памяти болезненный импринт с тягучим ароматом предательства… но пока под носом белеют пахучие бутоны – тяжелеет голова и ох как не хватает кислорода.
- Кажется, это к тебе. Ну, ладно… я пойду тогда, Мир…не поминай лихом! – Веснушки на носу, казалось, проступили ярче, когда Вихров, замявшись, развернулся к отставшей от него девушке. В светло-сером взгляде плескалось целое море невысказанных слов, которым не суждено обрести голос. Мирослава кивнула Максиму, холодно отвернулась от Стрешко, ответив на адресованное ей приветствие равнодушным молчанием – за что снова получила от Маргариты Афанасьевны залп осуждающих взглядов.
- Спасибо тебе за всё, Макс. Держи связь. Звони и пиши, ладно? Я буду ждать.
- Свежо предание… - Сосед хотел развить идею, но, быстро оглянувшись на Игоря, осёкся и просто молча протянул Мире пакет. А та сперва тепло обняла рыжика, и лишь затем забрала вещи, с улыбкой добавив:
- Беги на обед, Конопушкин. Кстати, я там пачку печенья для тебя в столе оставила. В верхнем ящике. Впрочем, ты и сам знаешь.
Вихров ухмыльнулся, и, лихо подмигнув девушке, выскочил за раздражённо бухнувшие двери.
- Мирушка, удели мне всего одну минуту, пожалуйста. Прошу тебя. – Игорь сделал шаг навстречу девушке, но та отшатнулась, остановив мужчину ледяным взглядом.
Пропасть между бывшими зазвенела вечной мерзлотой.
Только сейчас, впервые за последние несколько дней, Мира посмотрела прямо в лицо человеку, которого ещё совсем недавно считала родным.
- Не называй меня так. Это имя – для близких.
При этих словах и без того бескровные губы Стрешко совсем побелели, ввалившиеся глаза потухли. Девушка внутренне содрогнулась, заметив, как плотно кожа у него обтянула остро выступающие скулы. Впалые щёки покрыты недельной щетиной – совсем не похоже на прежнего холёного Игоря, который каждое утро тщательно брился, принимал душ, пользовался туалетной водой и ежедневно менял сорочки.
Жалость кольнула в сердце острой иглой. Хорошо известно, что жалость – плохой советчик, ни в коем случае нельзя идти у неё на поводу.
И всё же, взгляд девушки смягчился:
- Хорошо. У тебя одна минута. Но только при условии… - Мира понизила голос почти до шёпота.
- Каком? Что угодно! – Прошептал в ответ Игорь, даже не осознав перехода на другую тональность.
- Сначала отдай букет Маргарите Афанасьевне. Ей будет приятно. А у меня с недавних пор аллергия на лилии… – Еле удержалась, чтобы не добавить «и на тебя».
Стрешко озадаченно глянул сверху вниз на привередницу, но перечить не посмел – выполнил в точности то, что от него потребовали.
Мирослава не слушала, что он сказал вахтёрше, однако та разулыбалась, побежала наливать воду в банку, при этом метнув напоследок в гордячку Иевлеву красноречивый взгляд.
- Мира, ты стала ещё красивее...
Игорь почувствовал себя увереннее, распушил было хвост, но девушка коротко прервала его:
- Я правда очень спешу. Ты хотел что-то сказать? Минута пошла.
Продолжение здесь.
Предыдущая глава.
Навигация по каналу.